Добро пожаловать
О книге:
В данной книге представлена история Марийского народа. Здесь рассмотрено происхождение, особенности языка, обычаи и нравы. Все факты подкреплены источниками и ссылками на них.
Приятного прочтения
МАРИЙЦЫ, КАК ЭТНИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ В ПЕРИОД ЗАКРЕПЛЕНИЯ В СОСТАВЕ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА
но другие марийцы их кличут курык марий; горные называют луговых — алык мары, также кожла мары — лесные. Восточные марийцы называют луговых озан марий — казанские; а последние первых — ипон марий от слова Упо (произношение восточных) — уфимские марийцы».
Хорошо известны «земляческие» имена и более мелких территориальных групп, входивших в состав основных диалектных и этнографических подразделений марийского народа. О них писал еще И. Н. Смирнов: «Черемисы разделяются на группы, обозначающиеся именем какой-нибудь реки: осевшие на Ветлуге называются Вытля-марэ, по Пижме — Пижман-марэ, по Рутке — Рдэ-марэ, по Кундышу — Кундыш-марэ, по Шуде — Шудо-марэ, по Оно — Оно-марэ, по Иру — Ир-марэ, по Юронге — Юрон-марэ, по Кудьме — Кудьманмарэ»
Многие из приведенных топонимических наименований более или менее соответствуют границам старинных больших волостей и локальных говоров. По данным диалектологической экспедиции Мар.НИИ 1957 г. сами марийцы Звениговского (приволжского) района, принадлежащие в целом к волжскому диалекту родного языка, различают в своей среде целый ряд «сельских» говоров: Мушмари (Кожла-Солинский сельсовет), Кужмари и Памъял (Кужмарский сельсовет), Чакмари (Красноярский сельсовет), Эсмекпиляк (Исменецкий сельсовет),
Упшер (Обшиярский сельсовет) . Предкам1-1 носителей этих говоров было население старинных волостей Галиц-кой дороги: мушмарского говора — жители соседствующих волостей Первой, Второй и Третьей Мусморы; куж-марского и памъяльского — волостей Кужумора, Большой Кордем Кужумора, Кордем Кужумора; чакмарско-го — волости Красный яр и т. д.
Распространенность среди марийцев устойчивых «земляческих» имен, их традиционно особый смысл, выходящий подчас за узкие пределы обычных крестьянских представлений о «наших» и «ненаших», наводит на мысль, что история и типология таких имен идет из глубины давно минувших столетий, когда марийцы были разобщены на малые и мельчайшие поземельно-родственные союзы и разобщенность эта — территориальная, диалектная, хозяйственная и т. д. — могла носить характер этнических различий даже в рамках одной этнолингвистической группировки населения Марийского Поволжья.
Соседи марийцев — чуваши, видимо, не были столь раздроблены и изолированы друг от друга, занимая до татаро-монгольского нашествия компактную территорию по южной окраине приволжских лесов от Свияги до Суры. В чувашском языке обнаруживаются диалектные различия, но не такие глубокие, как в марийском языке. Единое самоназвание тьываш свойственно всем группам чувашского народа. Правда, их подразделяют на вирьял (кайень) и анатри (малъень), но, согласно источникам XVIII—XIX вв., любой чуваш — все равно вирьял или анатри — на вопрос об этнической принадлежности отвечал обычно так: «Ас епле уруве? Какой ты природы? — Чувашла уруве. Чувашской природы», или «Кам эзе? Кто ты? — Чуваш». А уже затем спрашиваемый уточнял, к какому именно «роду» (фактически патронимии) и населенному пункту он принадлежал. Что касается названий вирьял и анатри, то они не отличались устойчивостью: соседящие группы при известных условиях могли с одинаковым успехом употребить их по отношению друг к другу. Такого четкого взаимного разграничения по многим устойчивым этно-культур-ным признакам, как луговые, горные и санчурско-яран-ские марийцы, чуваши фактически не знали.
Эти сравнительные данные по живущим бок о бок (правда, неродственным) народам в еще большей степени оттеняют сделанный выше вывод о длительной разобщенности больших и малых объединений марийцев —